Недавно «открытые» подводные топографические особенности открывают путь для национальных государств к эксплуатации ранее нетронутых морских ресурсов.
«Море не принадлежит деспотам», – писал Жюль Верн в 1869 году в романе «Двадцать тысяч лье под водой». «На его поверхности люди все еще могут применять несправедливые законы, сражаться, рвать друг друга на куски и увлекаться земными ужасами. Но на глубине 30 футов под его уровнем их господство прекращается, их влияние угасает, а их власть исчезает».
Теперь, более 150 лет спустя, эксперты по геополитике предупреждают, что последнее мнение Верна, выраженное через образ капитана Немо, было неверным. От морского дна и морских пещер до морских каньонов, подводных хребтов, подводных гор, морских холмов и рифов, ученые говорят, что страны по всему миру используют политику национализма, чтобы навсегда оставить свой след в топографии океана.
Клаус Доддс, профессор геополитики в Royal Holloway, Лондонский университет, говорит, что сегодня страны вовлечены в «борьбу за океаны». «В мире происходит все больше и больше захватов океанов, потому что странам дали на это законное разрешение».
Доктор Сергей Басик, географ из колледжа Конестога в Онтарио, Канада, говорит, что сравнительно недавний процесс трехмерного картирования дна океана позволил странам утвердить свой суверенитет над вновь обнаруженными подводными объектами, известными как «батионимы».
Так же, как в 1492 году, когда именно новая карта океана вдохновила и придала смелости Христофору Колумбу отправиться в плавание по всему миру, чтобы найти новый торговый путь в Азию, что привело к колонизации Америки, некогда мрачная бездна океана теперь превратилась в четко определенные топографические особенности на трехмерной карте. Все это требует названия – и национальные государства, жаждущие ценных природных ресурсов и национальной территории, предъявляют символические претензии на свои «открытия».
«Когда мы даем имя объекту, мы заявляем на него права. И мы заявляем права не только на поверхность. Мы заявляем права на территорию и все ее ресурсы», – говорит Басик. «С экономической точки зрения страны думают о потенциале [характеристик]: как мы можем это использовать?»
Басик, который впервые изложил свой тезис в географическом журнале Area, опасается, что однажды страны начнут разрабатывать эти объекты в поисках полезных ископаемых или других экономических активов, мощь или ценность которых пока не известны. «Первый шаг – это символическое заявление, а после этого мы говорим о товаризации океана и ресурсов в океане».
Страны должны подать ходатайство в Международную гидрографическую организацию (МГО), межправительственный орган со штаб-квартирой в Монако, в состав которого входят 100 государств-членов, с целью получения права называть объекты на международно признанных морских картах и документах.
В течение 20-го века в среднем предлагалось всего 17 названий для батионимов в год, показывают исследования Басика. Но с 2000 года страны предлагали в среднем 95 названий в год – и в последнее время эта тенденция усилилась, и с 2016 года было предложено более 1000 названий.
Исследование Басика показывает, что Япония является самым ревностным в мире автором названий для объектов морского дна: она придумала 615 батионимов, за ней следуют США (560), Франция (346), Россия (313), Новая Зеландия (308) и Китай (261).
Доддс говорит, что отчасти эта спешка с присвоением названий участкам морского дна была вызвана попытками прибрежных государств расширить свои суверенные права, которые на самом деле вращаются вокруг потенциальных минеральных ресурсов в море. «Был большой энтузиазм по поводу картографирования, обследования и проведения геологических исследований».
Некоторые страны стремятся продемонстрировать, что близлежащее морское дно является частью их континентального шельфа и, следовательно, принадлежит им. Это затем позволяет этой стране – в соответствии с правилами и процедурами международного морского права – потенциально расширить свой подводный суверенитет на целых 350 морских миль от своей береговой линии, говорит Доддс. «Это действительно огромные территории, о которых мы говорим».
Наименование объекта усиливает точку зрения об исключительном владении. «Это как сказать: это мое пространство». Вы называете объект, чтобы начать процесс развития более утонченного чувства собственности и суверенной власти, говорит он. По этой причине «политика наименования всегда связана с выражением национальной идентичности».
Например, рифы Аламанг в проливе Макассар были обнаружены индонезийским флотом в 2022 году и названы Индонезией в честь традиционного индонезийского меча. Аналогичным образом, гайот и подводная гора О’Хиггинса, обнаруженные в южной части Тихого океана чилийским судном, были названы Чили в честь чилийского лидера движения за независимость XIX века Бернардо О’Хиггинса Рикельме в прошлом году.
Страны не всегда ограничиваются предложением названий для географических объектов вблизи собственных береговых линий. «В настоящее время все больше внимания уделяется присвоению названий все более отдаленным частям морского дна», – говорит Доддс.
Например, Болгария, которая имеет очень скромное присутствие в Антарктике, была одним из самых ярых сторонников наименования мест в Антарктике. «Это, вероятно, немного нелогично, потому что есть другие страны, которые сделали гораздо больше в Антарктике и на самом деле дали названия гораздо меньшему количеству объектов», – говорит Доддс. «Но Болгария проводила исследования в Антарктике. И вся суть Антарктиды и океанов на такой глубине в том, что ни одна страна не находится рядом».
Он добавляет: «Происходит следующее: у нас есть международная правовая система, которая поощряет картографирование, геодезию и предъявление претензий. И одна из вещей, которая исторически стимулировала большую часть этой работы, – это интерес к разработке глубоководных участков морского дна».
Для Басика также присвоение названий и притязание на океанские объекты – это не просто территориальный вопрос. «Речь идет не только о возможных геополитических конфликтах и потенциальных войнах», – говорит он. «Речь идет о будущем и будущем развитии. Речь идет о возможности использования океанов абсолютно неприемлемым образом с точки зрения экологии».
